В 1963 году увидела свет первая работа по переводу Священного Корана академика И. Ю. Крачковского, на которую опирались некоторые последующие переводчики. Перевод Игнатия Юлиановича является буквальным.
В 1920 г. известный русский востоковед-арабист, академик АН СССР И.Ю. Крачковский начал систематическую работу по дословному переводу смыслов Корана на русский язык и закончил её приблизительно в 1928 году. Его труд коренным образом отличался от переводов его предшественников. Без сомнения, мы должны быть благодарны ученому-востоковеду И. Ю. Крачковскому, который, внимательно изучил классический арабский язык, и стремился добиться рациональности в своих переводах Священной Книги. В предисловии к этому труду русские востоковеды В. И. Беляев и П. А. Грязневич писали: «Особенностью исследований И. Ю. Крачковского по Корану явился его подход к нему как к литературному памятнику, первому крупному памятнику арабской литературы, написанному прозой. В этом смысле его исследование шло новыми путями, когда он отказывался рассматривать Коран как преимущественно религиозно-философский и законодательный памятник; это вызвало принципиальное изменение в методике его перевода. И.Ю. Крачковский поставил своей целью дать адекватный литературный перевод текста Корана, освободив его от традиционных толкований и подойдя к нему как памятнику своей эпохи и своей среды, использовав все последние достижения научного исламоведения. Однако целый ряд обстоятельств помешал И. Ю. Крачковскому полностью осуществить задуманную им работу. Окончательная редакция перевода не была завершена, а обширный подготовительный материал не был целиком реализован. Сам текст перевода остался литературно необработанным, местами сохраняя форму подстрочника» .
Доктор исторических наук Т.А. Шумовский писал: «Изданный трижды (Москва, 1963, 1986, 1990) новейший русский перевод Корана, выполненный академиком И.Ю. Крачковским, страдает многочисленными погрешностями. Сверка текста Крачковского с арабским подлинником выявила 505 случаев неверного перевода отдельных стихов, 184 случая прямого нарушения смысла. На лицо употребление неологизмов (108 случаев), недопустимых в языке средневекового памятника, провинциализмов (33 случая), противопоказанных серьезному переводу. Обращает на себя внимание небрежность, по временам доходящая до прямой неряшливости. Например, арабское «джинн» переводится то, как «джинны» то, как «гений» . На всем переводе лежит печать спешки, мешавшая академику при подготовке столь ответственной рукописи с особенной тщательностью проверить свои знания по словарям» .
Далее говорится: «Крачковский перевел Коран буквально – без оглядки на грамматику, строй языка и дух памятника, механически подставляя вместо каждого арабского слова его русское значение. В результате возникли мертворожденные страницы, не дающие истинного представления о всемирно-историческом произведении, чье слово живет уже около четырнадцати столетий» .
Несмотря на критическую оценку многих востоковедов, перевод академика Крачковского положил начало новой эпохе в истории переводов Корана на русский язык. Крачковскому удалось точно передать смысл большинства коранических аятов, что облегчило работу его последователям, и можно с уверенностью сказать, что все последующие переводчики Корана на русский язык регулярно обращались к его труду.
«К этому переводу Крачковский подходил не как к переводу книги, по которой должны учиться мусульмане. Он делал его как перевод культурного и литературного памятника своей эпохи. То есть он старался не вносить никаких новых смыслов, новых понятий, которые возникали в процессе комментирования Корана на протяжении многих столетий. Он хотел перевести то, что говорил Пророк Мухаммад, и в том виде, может быть, не всегда понятном. Т. е. так, как это могли воспринимать его современники. Вот в чем дело. Он показывал, что Мухаммадом использован только тот древний язык, на котором тогда люди говорили, творили стихи. Этот перевод не предназначен для обучения мусульман исламу. Поэтому те переводы, которые появились позже, они могут быть более ясными и больше соответствовать назначению Корана как религиозной книги. Но дело в том, что все более поздние переводы всегда волей-неволей базируются или носят отпечаток той эпохи, в которой этот перевод создан, или по крайней мере, той истории Корана, которая насчитывает несколько столетий и связана с комментированием» – со слов его ученицы Анны Аркадьевны Долининой.
Дословный перевод Священного Корана академиком Крачковским предназначался для изучения классического арабского языка студентам, поэтому при жизни он не дал согласия на издание книги – общеизвестно, дословный перевод даже с близкородственного языка естественно не может передать весь смысл. Перевод Крачковского в большей степени был научным и рассчитан на учёных-арабистов и светских корановедов. При переводе Корана основная цель, которую ставил И.Ю. Крачковский, это перевести смысловое значение коранического текста, как литературного памятника VII века.
Поэтому он и в настоящее время представляет большой познавательный и научный интерес и по-прежнему пользуется высоким спросом в России. Его перевод, осуществленный в 20–40-е годы прошлого столетия, впервые был опубликован только в 1963 году – уже после смерти ученого, на основе его тщательно законспектированных лекций по переводу Корана и примечаний к нему. Перевод И.Ю. Крачковского – дословный. В условиях первых десятилетий XX века избранный им вариант оказался оптимальным, так как на предыдущих русских переводах лежала печать недостаточной квалификации: чувствовалась слабость знаний в области мусульманских комментариев к Корану (арабских, персидских, турецких, российско-мусульманских и других восточно-мусульманских).
Составлен Коран на том арабском языке, который, как отмечал академик Крачковский, «мы называем «песенным», но он значительно затемнен при письменной фиксации» . Язык Корана во многом определил затем и особенности арабского литературного языка, на котором в странах Ближнего и Среднего Востока в течение веков были созданы многие выдающиеся произведения науки и литературы.
Немалый интерес представляет также история практики чтецов Корана. Чтец мог придавать различный оттенок и даже разный смысл не только передаваемому на слух, но и прочитанному или усвоенному на слух и передаваемому затем наизусть. К этому чтеца могли побуждать личный вкус, пристрастие и антипатия, политическая или религиозная ориентация близких ему людей. Принятое же чтение затем оказывало влияние на последующее закрепление текста при проставлении в нем диактрических значков и т. п.
И после установления канонического текста Корана разные чтения этой книги продолжали существовать, хотя в основном как формы декламации.
Большая часть текста Корана – это диалог между Всевышним Творцом, говорящим то от первого, то – от третьего лица, и теми, кто выступает против новой религии или колеблется в ее принятии. И.Ю.Крачковский обращал внимание на то, что в ряде случаев представленная в Коране речь – это слова пророка Мухаммада, произнесенные им в ответ на незафиксированные реплики его слушателей, их возражения или даже обвинения в его адрес. Только в нескольких случаях Мухаммад (мир ему) прежде цитирует обращенные к нему слова, а затем уже дает ответ, цитируя откровения, данные ему Аллахом. Естественно, что уже ближайшие поколения мусульман не могли точно сказать, по какому поводу был произнесен тот или иной текст. В дальнейшем наличие таких фрагментов в Коране вызвало к жизни целую отрасль средневекового мусульманского богословия, специально занимавшуюся объяснением смысла неясных мест в тексте. И, тем не менее, ряд мест до сих пор вызывает разное толкование. В частности, в заглавиях некоторых сур фигурируют отдельные буквы: сура 20 – «Та Ха», суры 40–46 – «Ха Мим» и т.д. Некоторые муфассиры полагали, что это сокращения неких слов, имеющих мистическое значение, свидетельство затаеннных замыслов и непостижимых таинств, предвидение, символы величитственных божественных имен и т.д.
Переводчик при расшифровке арабского текста преимущественно оперировал трудами западных корановедов (изданий XIX и первой половины XX веков). В период научной деятельности И.Ю. Крачковского корановедческая исследовательская литература из мусульманского ареала была малодоступной для россиян. В исламских странах того времени книги издавались весьма ограниченными тиражами, и по стилю анализа, а также по оформлению они были необычными с точки зрения европейцев. Их «восточная» рассудительно-растянутая, абстрактная и нередко повторяющаяся манера изложения материала в литературных и исследовательских произведениях отличалась от европейской конкретности и рациональности письма. Более того, подавляющее большинство восточных тафсиров Корана (на арабском, персидском, тюркских и других языках) были написаны средневековыми авторами и характерным для того времени стилем. Поэтому европейским переводчикам Корана до середины XX столетия представлялось гораздо более легким опираться на комментарии западных авторов – они были более доступны как в языковом отношении, так и по наличию в государственных библиотеках, архивах и книжных магазинах Европы. И.Ю. Крачковский, в свою очередь, также предпочитал пользоваться преимущественно «западным арсеналом» источников. Может быть, это и послужило одной из причин, почему он при жизни не передал свой труд для опубликования. К сожалению, перевод И.Ю. Крачковского появился в печати в незавершенном – так сказать, в «черновом» – варианте, хотя, по сути, работа над ним была доведена почти до последней стадии – стилистической правки русского текста. Надо учитывать и ситуацию в стране в то время, когда приходилось работать И.Ю. Крачковскому. Это время репрессий, вторая мировая война, послевоенная разруха, доносы завистников и недоброжелателей. К этому надо добавить отсутствие порой очень необходимых для переводчика и исследователя материалов на арабском языке или они были утрачены во время гражданской войны и последовавших за ней репрессий и ссылок.
Ныне же – иной исторический период, когда в России стала на порядок более распространенной и разнообразной корановедческая литература на арабском и других языках мусульманских авторов, изданных как в мусульманских странах, так и, собственно, в России.
В комментариях академика Крачковского, имеющих форму предварительного «краткого конспекта примечаний», ощущается порой сильное влияние мусульманской традиции и ее модернизированных истолкований. Впрочем, иногда это воспринимается как досадная описка. Так, в примечании 62 к словам 91-го аята второй суры Корана «аль-Бакара» (Корова): « قل من كان عدوا لجبريل » – «Скажи: «Кто был врагом Джабраилю…» сказано: «У евреев Гавриил – злой ангел». На поверку Гавриил в иудаизме, как и в христианстве, – один из главных ангелов – «сила господня», он характеризуется не злыми, а добрыми качествами. Мнение же о том, что он считается в иудаизме грозным, злым, как оказывается, идет от мусульман, авторов известных тафсиров – аль-Бухари (810 – 870), аз-Замахшари (1074 – 1143), аль-Байдави (умер около 1286 г.), которые добросовестно пересказывая Коран, создали впечатление, что раз враги Джабраиля – «враги божьи», иудеи, то и их ангел Гавриил – злой. Эти комментарии фактически представляют собой примечания (по-арабски – шарх). Они либо просто являются адресной отсылкой (без объяснений) к тому или иному посреднику-комментатору, либо по тому или иному слову из контекста со ссылкой на мнение одного из комментаторов заявляют о понимании переводчиком этого слова (с большим количеством условных сокращений), либо представляют собой авторскую заметку (с высказанным предположением) для дальнейшего уточнения, либо являются опять-таки заметкой, но «эскизной», на полях, без ссылок на посредника-комментатора или на свое мнение. Таким образом, комментарии И.Ю. Крачковского были весьма обширными и при их помощи он уточнял (либо ставил для дальнейшего исследования) возникавшие у него вопросы во время работы над переводом текста Корана.
Эти комментарии, по существу, недоступны для понимания массового читателя. Что касается специалистов-востоковедов, то и для них расшифровка большинства комментариев затруднительна. Дело в том, что они отсылают читателя к работам иностранных (преимущественно западных) авторов-аналитиков смыслов текста Корана, а это проверить сложно, так как они в большинстве своем представляют собой малодоступные научные труды.
Мы не отрицаем правильности подхода этого ученого к расшифровке ключевых моментов коранического текста в период первой половины XX века. Однако в настоящее время справочного сопровождения перевода Корана в форме комментариев-примечаний, осуществленного лабораторно И.Ю. Крачковским, недостаточно. Ныне для убедительности в точности русскоязычного перевода целесообразны краткие выборочные (но полноценные) комментарии по фразам, аятам и сурам в целом. Это, однако, не значит, что вместе с текстом Корана нужно приводить полностью комментарии классиков-муфассиров.
У Крачковского ошибки в переводе были: он перевел выражение «маш’ар аль-харам» («заповедное место») как «заповедный памятник». В переводе 198-го аята суры «аль-Бакара» он пишет:
فَإِذَآ أَفَضْتُم مِّنْ عَرَفَٰتٍ فَٱذْكُرُواْ ٱللَّهَ عِندَ ٱلْمَشْعَرِ ٱلْحَرَامِ
«A, когда вы двинетесь c Apaфaтa, тo поминайте Аллаха пpи заповедном памятнике». Шумовский перевел это выражение как «священный памятник». В переводе этого же аята он пишет: «Когда сойдете с Арафата в благоговении святом, священный памятник увидя, о Боге вспомните своем».
Амр бин Меймун сказал:
سألت عبد الله بن عمر عن الـمشعر الـحرام، فقال: إذا انطلقت معي أعلـمتكه. قال: فـانطلقت معه، فوقـفنا حتـى إذا أفـاض الإمام سار وسرنا معه، حتـى إذا هبطت أيدي الركاب، وكنا فـي أقصى الـجبـال مـما يـلـي عرفـات قال: أين السائل عن الـمشعر الـحرام؟ أخذت فـيه، قلت: ما أخذت فـيه؟ قال: كلها مشاعر إلـى أقصى الـحرم
Я спросил у Абдуллаха бин Умара о «маш’ар аль-харам – священное место». Он сказал: «Если ты пойдёшь со мной я тебе его покажу». Я отправился с ним, и мы совершили вукуф (стояние и бдение на горе Арафа), и когда люди отправились в путь, он пошёл, и я пошёл за ним, пока не остановились верблюды. Мы были у крайней горы, которая была за Арафатом и Абдуллаха бин Умар сказал: «Где тот, кто спросил о «маш’ар аль-харам – священном месте»? Ты уже вступил на него». Я сказал: «Как я вступил на него?». Он ответил: «Это всё маш’ар до конца Аль-Харама» .
Муджахид сказал: «الـمشعر الـحرام: الـمزدلفة كلها» – «Маш’ар аль-харам – священное место» – это долина Муздалифа целиком» . Нафи рассказывал, что Ибн ‘Умар в толковании высказывания Аллаха «…поминайте Аллаха в заповедном месте» сказал: «Это – гора и все, что вокруг нее». Ибрахим рассказал:
رآهم ابن عمر يزدحمون علـى قزح، فقال علام يزدحم هؤلاء كل ما ههنا مشعر
Ибн Умар увидел, как люди толпятся возле горы Кузах, и сказал: «Вокруг чего толпятся эти люди?! Все это – Маш’ар» . Передают, что Ибн ‘Аббас, Саид б. Джубейр, Икрима, Муджахид, ас-Судди, ар-Раби б. Анас, аль-Хасан и Катада считали, что «маш’ар аль-харам – священное место» располагается между двумя горами в долине Муздалифа.
Шейх Мухаммад бин Салих сказал: ««Маш’ар аль-харам – священное место» – это небольшая гора, расположенная в пределах Муздалифы. В настоящее время на этом месте построена мечеть». Из всего сказанного следует, что упомянутый выше перевод является неправильным, ибо никакого памятника в заповедном месте нет.
Игнатий Юлианович Крачковский также не совсем, верно, толковал слово «الكرسي» – «Аль-Курси» – «трон», он писал: «وَسِعَ كُرْسِيُّهُ ٱلسَّمَٰوَٰتِ وَٱلأَرْضَ» – «Tpoн Его объемлет небеса и землю». Но иногда Крачковский более точен в отличие от других переводчиков Корана на русский язык. Вот, например, Османов в переводе 54-го аята суры «аль-А‘раф (Преграды)» пишет:
«ثُمَّ اسْتَوَى على العَرْشِ» – «Потом Он утвердился на престоле». Он же в переводе 17-го аята суры «аль-Хакка (Судный день)» пишет:
«وَيَحْمِلُ عَرْشَ رَبِّكَ فَوْقَهُمْ يَوْمَئِذٍ ثَمَانِيَةٌ» – «Восемь [ангелов] понесут престол Господа твоего над собой». Саблуков в переводе этого же аята пишет: «Над ними в тот день будут носить престол Господа твоего восьмеро». Аль-Манси и аль-Афифи в переводе этого же аята пишут: «И понесут Престол Господа твоего над ними в тот День восьмеро». Шумовский в переводе 5-го аята суры «Та Ха» пишет:
«ٱلرَّحْمَـٰنُ عَلَى ٱلْعَرْشِ ٱسْتَوَىٰ»– «Бог Милосердный на престоле Своем, упрочась, воспарил». А Порохова в переводе 255-го аята суры «аль-Бакара» пишет: «Возвысит Он трон Свой на землю и небо». Во всех перечисленных примерах вместо одного слова употреблено другое, хотя между этими двумя творениями существует большая разница. Передают, что Абу Зарр аль-Гифари рассказывал, что слышал, как посланник Аллаха, сказал: «Семь небес по сравнению с подножием трона похожи на колечко, брошенное в пустыне, а превосходство трона над его подножием подобно превосходству этой пустыни над этим колечком». Передают, что Саид бин Джубейр рассказывал, что Ибн ‘Аббас сказал:
الكرسي موضع القدمين، والعرش لا يَقْدُرُ قدرَه إلا الله تعالى
«Аль-Курси – это место для стоп, а «Аль-Арш» - Престол никто. Никто не способен представить его размер, кроме Всевышнего Аллаха» . Передают, что ас-Судди рассказывал, что Абу Малик сказал:
لكرسى تحت العرش
«Аль-Курси находится под Аль-Арш - Престолом» . Ас-Судди сказал:
السموات والأرض في جوف الكرسي بين يدي العرش
«Небеса и земля находятся внутри Аль-Курси, а он перед Аль-Арш - Престолом».
Из вышеприведённых хадисов становится ясно, что Аль-Арш и Аль-Курси это абсолютно разные творения Всевышнего Аллаха. Это подтверждается следующим хадисом, который приводит Ибн Джарир, что Абу Зарр (да будет доволен им Аллах) сказал: «Я слышал, как Посланник Аллаха (да благословит его Аллах и приветствует) сказал:
ما الكرسي في العرش إلا كحلْقة من حديد ألقيتْ بين ظهرَي فلاة من الأرض
«Аль-Курси по отношению к Аль-Арш – Престолу всего лишь как железное кольцо, брошенное посреди пустыни на Земле» .
Рассмотрим аят 7 суры «ад-Духа (Утро).
وَوَجَدَكَ ضَآلاًّ فَهَدَىٰ
Крачковский переводит его так: «И нашел тебя [пророка] заблудшим – и направил на путь». Из перевода понимается, что пророком стал человек, который был заблудшим. Подлинно известно, что пророки защищены Аллахом от неверия как до, так и после ниспослания им пророчества. Пророк Мухаммад никогда не участвовал в языческих обрядах своего народа, никогда не совершал прелюбодеяния, не распивал спиртного и вообще не совершал никаких грехов, был честен и верен данному им слову за что получил уважение среди людей и почётное звание «аль-амин» – «надёжный, верный».
Академик И.Ю. Крачковский рассматривал Коран не как божье слово – откровение, данное пророку Мухаммаду, а как памятник арабской устной словесности, составленный в свою эпоху и своём месте. Это его авторское право, хотя мусульмане воспринимают Коран как Откровение Божественного Происхождения. Это был взгляд и подход к переводу Корана академика И. Ю. Крачковского. Следует, конечно, с уважением относиться к этому труду, воспринимая данный труд не как богословский, а научный и филологический. На начальной стадии обучения и постижения священного писания этот перевод могут использовать студенты, которые осваивают арабский язык и богословскую литературу. Им особенно поможет изучение этого перевода со чтением Корана в оригинале.
Когда Крачковского спросили: почему вы взялись за перевод Корана? Он ответил: «Это самая великая книга на арабском языке, а я занимаюсь арабским всю жизнь».
Источник: alhakk.ru
